Александр Евгеньевич Ферсман – человек и молния

Титул «наше всё» в Апатитах и Кировске вместо Пушкина по праву носит другой Александр – Ферсман, 140-летие которого мы сегодня отмечаем.

Александр Евгеньевич Ферсман родился 8 ноября 1883 года в Петербурге и унаследовал талант командира и бесстрашный характер от отца. Военный архитектор Евгений Александрович Ферсман был участником турецкой кампании 1877 года, военным атташе в Греции, руководил 1-м Московским кадетским корпусом, возглавлял Александровское юнкерское училище. Склонность к науке и искусству была общесемейной: мать Александра Евгеньевича, Мария Эдуардовна, была художником и музыкантом, дед, Эдуард Федорович Кесслер – выдающимся военным инженером, а его брат Карл Федорович Кесслер – зоологом и научным организатором. Брат Марии Эдуардовны Александр Эдуардович Кесслер имел большой научный вес в метеорологии и химии. Дед с отцовской стороны Александр Федорович Ферсман был видным ученым-артиллеристом.

Воспитание в такой семье рано дало свои плоды, и Александр Ферсман с раннего детства увлекся наукой. С шести лет изучал минералогию, блестяще учился – и в гимназии, и в университете. С первого же курса физико-математического факультета Московского университета стал участником минералогического кружка Владимира Вернадского, а затем – его учеником.

«Просто» изучать законы природы было не в его характере. Ферсман твердо знал, что должен принести пользу родине: в окопе, в лаборатории, в экспедиции. С самых молодых лет он искал новые источники сырья для промышленности и сельского хозяйства, новые способы преумножать богатства страны и обеспечивать ее безопасность. И в Забайкалье, и в Центральной Азии, и на Кольском Севере Александр Евгеньевич неустанно искал и находил новые месторождения, организовывал научную работу, «стыковал» науку и производство. Неизвестно, по какому пути пошло бы развитие нашего края, не случись незапланированной прогулки по окрестностям станции Имандра в начале июня 1920 года.

«Среди людей, поднявшихся на вершину, я был единственным минералогом. Мне без конца подавали образцы найденных минералов, и я прямо терялся в определении этих, еще невиданных никогда мною эгиринов, эвдиалитов, эвколитов. Для меня сразу стало ясно, что Хибины — это целый новый, своеобразный мир камня» — через десятилетия вспоминал ученый.

Неизвестно, как затянулось бы изучение минеральных богатств Хибин, окажись на месте Ферсмана другой человек – более осторожный, менее энергичный, менее талантливый. Пять лет подряд продолжались экспедиции, благодаря которым были найдены коренные выходы апатитовой руды и положе-но начало бурному промышленному развитию области.

Кипучая энергия, артистизм, умение заражать своим энтузиазмом окружающих позволяли Ферсману находить единомышленников и – что самое главное – не только начинать великие дела, но и доводить их до конца. Не зря коллеги в шутку называли его «шаровой молнией»! Но огромную роль в начинаниях ученого сыграло еще умение стратегически мыслить, из всех решений выбирать не самое очевидное, а самое комплексное.

В 1925 году Александр Евгеньевич писал:

«Только хозяйственное и промышленное оживление всего района может привести к жизни естественные производительные силы этого края, имеющего огромное значение, как водораздела между реками, текущими в Ледовитый океан на север, к Горлу Белого Моря на восток и в самое Белое Море на юге. Но такое хозяйственное оживление возможно лишь на основе глубокого изучения природных ресурсов всего края».

Добывать полезные ископаемые в суровых северных условиях можно было бы и вахтовым методом, но более правильной стратегией Ферсман считал «полное погружение»: всестороннее освоение региона, воспитание кадров на месте, создание условий для полноценной жизни в этих местах. Благодаря самоотверженности исследователей и организаторов в когда-то диких краях появились не только рудники и города горняков, но и Хибинская горная станция Академии наук, сейчас выросшая в Кольский научный центр. На многие десятилетия Мурманская область действительно стала Северо-Западным форпостом страны, местом, где совместными усилиями многих людей реализуются настоящие мега-проекты, своеобразной «дверью в будущее».

Силы таланта Александра Евгеньевича хватило не на одну Мурманскую область. Он организовал в системе Академии наук специальный комитет по исследованию территорий союзных республик, позже ставший Комиссией экспедиционных исследований, во время Великой Отечественной войны возглавил четыре оборонные комиссии Академии наук, руководил поисками стратегического сырья на Урале, создал и возглавил Уральский филиал Академии наук СССР и Институт геохимии, минералогии и кристаллографии им. М. В. Ломоносова, стал одним из основоположников геохимии.

Огромный литературный дар его нашел выход и в статьях, и в книгах, которыми зачитывалось не одно поколение школьников и студентов. Во многих семьях хранятся «Рассказы о самоцветах» и «История одной тропы», «Занимательная геохимия» и «Занимательная минералогия», «Воспоминания о камне» и «Путешествия за камнем». А в маленькой брошюре «Война и стратегическое сырье», вышедшей в декабре 1941 года, Ферсман сжато и при этом эмоционально, сопоставляя начало 1940-х и 1910-х годов, объяснил, как важно минеральное сырье для победы:

«Больше стали и железа, больше редких и цветных металлов! Больше и скорее, чтобы обрушиться горной лавиной металла, цемента, брони на презренный мир фашизма!»

Александр Евгеньевич не был фанатиком и никогда не «бронзовел». Он был очень самоироничен, очень любил розыгрыши, не считал ниже своего достоинства откликнуться на чужую просьбу. Так, однажды он уладил семейный скандал, разгоревшийся из-за коллекции юного минералога.

«Я хочу к вам переехать жить со своими образцами. У меня все время выходит скандал с папой из-за камней. Можете ли вы меня принять?..» - писал этот читатель ученому. И ученый не подвел. Мир в семью вернулся, а мальчик стал студентом Горного института и открыл несколько новых месторождений.

В честь Ферсмана названы минералы и музеи, горы и ущелья, ледник в Тянь-Шане и кратер на Луне, улицы во множестве городов и даже научно-исследовательское судно. На улице Ферсмана в Апатитах, рядом с Горным институтом Кольского научного центра уже 43 года стоит выполненный из уральского гранита памятник знаменитому ученому. Скрывая улыбку в уголках глаз, Александр Евгеньевич смотрит поверх голов. И, наверное, не найдется прохожего, который бы не знал, кто такой Ферсман.

Век ученого долгий, 61 год – это не возраст. Александр Ферсман не до-жил до 62 лет, но сделал для блага своей страны и всей мировой науки невыразимо много. Так много, что кажется – он жив до сих пор.