Университет – для человека и города

Петербургские студенты нередко становились героями произведений классической литературы: Грибоедова, Тургенева, Достоевского, а сам Петербургский университет два века оставался мечтой провинциального абитуриента. Кажется, что он доступен лишь избранным, самым успешным и целеустремленным. Так есть и, вероятно, так будет. Но всегда ли так было? Об этом мы поговорили с Ксенией Казаковой, автором научной монографии «Anima universitatis: студенчество Петербургского университета в первой половине XIX века».

Ксения Казакова – старший научный сотрудник Центра гуманитарных проблем Баренц-региона КНЦ РАН, работает в научном центре с 2004 года. Она окончила исторический факультет и аспирантуру Петрозаводского государственного университета, а кандидатскую диссертацию защищала в Санкт-Петербургском университете.

– Я родилась и выросла в Апатитах, мои родители - ученые-химики. Наверное, поэтому я тоже видела свое будущее в науке, – рассказывает Ксения Сергеевна. – Я выбрала гуманитарное направление, историю – науку одновременно очень увлекательную и сложную. Несмотря на кажущуюся абстрактность, отвлеченность, она требует большой точности, объективности, внимания к фактам прошлого, способности соотнести прошлое и настоящее.

Тематика, которой в Центре гуманитарных проблем занимается Ксения Казакова, довольно обширна: социальная история, этнокультурные процессы на Кольском севере, проблемы национальных школ, и в целом, образования в Арктической зоне. Но награду в конкурсе научных работ молодых ученых КНЦ РАН за 2019 год в номинации «Экономические и гуманитарные науки» она получила за работу по истории Санкт-Петербургского университета и его студенчества в XIX веке.

– Это совместный проект с Институтом истории СПбГУ, но тематикой университетского образования я занималась еще со времен своего студенчества. Мне всегда было интересно, как жили студенты сто-двести лет назад, как и чему учились, как был устроен их быт, жизнь, как управлялся и функционировал университет в то время, как проходило взаимодействие между студентами и профессорами. Исследование этих вопросов впоследствии вылилось в предмет моей кандидатской диссертации, а спустя годы - в монографию, написанную в соавторстве с Татьяной Жуковской, кандидатом исторических наук, доцентом Санкт-Петербургского университета. Книга была издана в Москве в 2018 году.

В книге есть главы об университетских архивах, о правовом статусе студента, особенностях процесса обучения, о студенческой субкультуре, об образе петербургского студента, каким он формировался в глазах городского жителя. В книге систематизированы данные о социальном облике петербургского студента – его возрасте, этнической и конфессиональной принадлежности, распределении студентов и в их дальнейшей учительской и военной службе, а также в системе управления Российской империи. Рассказано также о досуговой жизни студентов, их корпоративных ритуалах, таких как дуэли, о студенческих кружках, национальных объединениях, изданиях, о способах развлечений - посещений трактиров, рестораций, театров и балов. С течением времени студенты становились все более общественно активными, увлекались политикой, организовывали воскресные школы для рабочих, благотворительные концерты для помощи беднейшим товарищам.

Главное, что отличало студента XIX века от современного, – его неполноправность в ведении имущественных или профессиональных дел и соответствующее отношение к семейной жизни. Вот, например, цитата о браке из главы «Петербургский студент в системе общественных связей»:

«В наше время дико было представить себе женатого студента; и в Казани, и еще более в Дерпте, кутилы или зубрилы – все одинаково далеко стояли от брачных мыслей, смотрели на себя как на учащихся, а не как на обывателей в треуголках с голубым околышем, – писал в своих воспоминаниях П. Д. Боборыкин…». Брачный статус студента изменился коренным образом лишь с введением устава 1884 г., который официально допускал заключение брака во время обучения в университете с особого разрешения ректора, при условии, что материальное положение жениха соответствует семейным обязательствам. Но даже в 1900-х гг. доля студентов, состоящих в браке, не превышала нескольких процентов от общего числа, при том часть их поступала в университет, уже будучи женатыми. Гражданские браки, или более-менее длительное сожительство с женщинами, затрагивали 3–4 % студентов (по материалам студенческих самопереписей 1900-х гг.), но в первой половине XIX в. они были мало приемлемы, поскольку корпоративная мораль однозначно осуждала длительные отношения с женщиной как «измену студенческому братству», а материальное и правовое положение «женихов» и их собственные ценностные установки не позволяли связи с женщиной до окончания обучения стать сколь-нибудь прочной».

– Почему ваша работа привлекла внимание конкурсной комиссии?

Я думаю потому, что образование играет сейчас большую роль во всех социокультурных процессах, а Санкт-Петербургский университет выступает как успешная модель современного университета. Тем интереснее исследовать прошлое старейшего университета России, период становления его академической корпорации. Книга рассказывает о начальном этапе развития университетского образования в стране, об особенностях национальной модели университета, которая во многом была заимствована из Германии, но дополнена более жестким регулированием и финансовой зависимостью от государства. Сегодня возникают новые формы образования (включая открытое и онлайн-образование), и в этой связи мне кажется возможным и нужным использовать исторический опыт развития одного из крупнейших университетов страны.

Важно отметить, что влияние Петербургского университета распространялось на весь русский Север, Северо-запад, территории которого в то время входили в состав столичного учебного округа. На этой территории выпускников распределяли на учительские места, школы региона всех уровней были объектом ревизий университетскими профессорами.

Механизмы административного, социального, профессионального взаимодействия внутри академической среды в ее прошлом важны как опыт для развития, например, МАГУ, который претендует на роль ведущего в Арктике. С этой точки зрения наше исследование также актуально.

– Как вы работали над монографией?

– Книга построена на обширном архивном материале, который впервые был введен в научный оборот, мне приходилось ездить в Петербург и работать в архивах. В основном, данные у нас из двух крупнейших архивохранилищ: Российского государственного исторического архива, где находятся фонды Министерства народного просвещения, и Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, где хранятся фонды и документы Педагогического института и СПбГУ. Уникальность нашей книги в том, что этот материал впервые привлечен и систематизирован.

– Как вы думаете, куда движется образование в России?

– Любой процесс развивается, видоизменяясь, отвечая требованиям времени. В первой половине XIX века перед государством стояла задача подготовки национальных кадров, образованных, компетентных чиновников, продолжение образования тех, которые уже находились на службе. Такую задачу государство поставило перед университетами. Образец пришел к нам из Германии, но российские университеты развивались, тем не менее, по собственной модели. Со временем сложилась своя, национальная модель университета, которую определяли особые черты: это и большое влияние государства, и целевая подготовка студентов к службе и более плотный дисциплинарный и политический надзор, и другие особенности. Сейчас перед образованием стоят новые задачи, и поэтому система образования пытается дать ответ обществу на его запросы, подстроиться под них.

– Расскажите, а каким был университет в момент своего рождения?

– Санкт-Петербургский университет официально был учрежден в 1819 году, но история его начинается ранее, в 1804 году, когда в Петербурге был учрежден Педагогический институт как отделение университета для подготовки народных учителей. Он через полтора десятилетия был преобразован в университет и на протяжении всей первой половины XIX века менялся, превращаясь из маленького немногочисленного замкнутого сообщества, в учреждение и сообщество, которое было способно давать профессиональное образование чиновникам, учителям, формировать будущих ученых по всем направлениям. Университет стал площадкой для формирования национальных элит, в том числе польской, украинской, кавказской. До начала 1840-х годов к преподаванию привлекали немецких ученых и представителей других европейских государств, но уже к середине XIX века университет смог формировать собственную научную элиту из числа своих питомцев – академиков, исследователей, преподавателей институтов.

Когда был учрежден Педагогический институт, все места в нем были исключительно бюджетными – в то время это называлось «учиться на казенный кошт». Студенты жили компактно, в зданиях университета, их обеспечивали столом, книгами, казенным платьем. За учебу они не платили, но после окончания обучения обязаны были шесть лет отслужить на государственной службе, как правило, на учительских должностях в гимназиях петербургского и других учебных округов.

Когда Педагогический институт был преобразован в университет, университетским уставом были закреплены привилегии выпускника. Например, он мог сразу получить 10-12 чин по Табели о рангах, что соответствовало личному дворянству и было важно для выходцев из более демократических слоев (в том числе из духовенства). Поэтому в университет стремились дети священников и мелких чиновников, рассчитывавших через образование построить успешную карьеру. С середины 1830-х годов столичный университет стал престижным и для дворян, не исключая детей аристократов. Здесь учились сыновья министров, сенаторов, придворных. Это были уже «своекоштные» студенты, которые платили за обучение. Плата была невысока, но ощутима для небогатых семейств – 50 рублей в год в 1849 году.

Со временем статус казеннокоштного студента исчезает, но в то же время расширяется список различных целевых стипендий: территориальных, именных, благотворительных, ведомственных, стипендий Кабинета Его императорского величества, стипендий Царства Польского. В конце концов, к середине XIX века сложилась система разнообразной поддержки способных молодых людей. Она и сегодня представляет интерес как опыт государственной и общественной поддержки в образовании.

Остаться без материальной поддержки в столичном городе было равносильно жизненной катастрофе. В книге описаны случаи, когда студенты по разным причинам теряли право на денежное вспомоществование и начинали искать выход. Однажды студент, у которого не было средств заплатить за съем жилья, «поселился» на скамейке, в парке рядом с императорским дворцом, а чтобы привлечь внимание, написал на скамье: «Квартира студента Александрова». Его забрали в полицию, но наказывать не стали. Дело дошло до императора Николая I и «украсилось» его собственноручной резолюцией, предписывающей дать студенту помещение в университете и денежное содержание. Вмешивался император в дела университета и в случае подозрений студентов в неблагонадежности.

– А представители царской семьи учились в университете?

– Нет, они получали домашнее образование, но наставниками многих, начиная с Николая I, были видными учеными, в том числе университетскими профессорами. Важно заметить, что тогдашний университет был исключительно мужским сообществом. Женское образование в России появилось только в последней трети XIX века.

– Если говорить о сегодняшнем высшем образовании, то возможно ли создать успешный университет на пустом месте? Ведь университетский город - это сложное понятие, с определенной эстетикой, архитектурой, музеями и галереями, научной и культурной средой…

– Если проводить параллели с историческим прошлым, то можно посмотреть на период, когда университеты только появлялись. В России в XIX веке существовало девять университетов, безусловно, Московский и Петербургский – крупнейшие, с особой историей и социальным составом. Но были и провинциальные университеты, например, Дерптский и Казанский. Именно они формировали вокруг себя социальную и культурную среду и даже экономическую инфраструктуру в небольших городах. Так что, на мой взгляд, наоборот, университет способен влиять на социум того города, где он расположен.

– Для какого круга читателей ваша книга?

– Это, конечно, научное исследование, но мы попытались привлечь материал, который был бы интересен широкой аудитории и мог быть соотнесен с современной ситуацией. Это монография, призванная заполнить лакуну в конкретном знании о путях развития российских университетов и университетских сообществ.