Книга сотрудника Центра гуманитарных проблем КНЦ РАН рассказывает о бытовых вещах, которые из-за переезда превращались в реликвии

«Мигранты и вещи. Опыт переезда и материально-бытовая адаптация городских семей Кольского Севера» – так называется книга Олеси Сулеймановой, вышедшая недавно в издательстве «Наука». Ее автор, кандидат исторических наук, научный сотрудник Центра гуманитарных проблем Баренц-региона Кольского научного центра РАН, в 2012 году окончила аспирантуру КНЦ по специальности «Этнография, этнология и антропология», а в 2016-м защитила кандидатскую диссертацию на тему «Семейные вещи в процессе переезда (на примере городских семей Кольского Севера)».

В предисловии к книге Олеся Анатольевна пишет, что в ней «…рассмотрен широкий спектр проблем, связанных с культурой повседневности и предметным миром современной городской семьи, с жизнью вещей в семейной культуре, с обстоятельствами их перемещения у разных групп вынужденных и добровольных переселенцев на Кольский полуостров в советский и постсоветский периоды. Особое внимание уделено смыслам, которыми наделяются вещи в семье, и значению разных типов вещей для адаптации к новому месту жительства и к условиям арктической территории».

Книга состоит из трех основных глав. Первая рассказывает о мигрантах Кольского Севера, мотивах и опыте их переезда, о миграционных процессах и категориях переселенцев. Вторая глава называется «Багаж мигрантов». В ней речь идет о вещах и их смыслах в зависимости от того, вынужденным было перемещение людей или добровольным, и о том, какой была селекция вещей в процессе переезда, как проходила транспортировка багажа. Третья повествует о материально-бытовой адаптации людей: обустройстве быта как в локальном, так и в социально-историческом контексте, о роли вещей в адаптации на новом месте.

Как же классифицирует автор самих переселенцев на Кольский полуостров? Это внешние и внутренние мигранты (с пересечением государственных границ или без него), добровольные (репатрианты, переселенцы) и вынужденные (беженцы, спецпереселенцы), трудовые мигранты и те, кто переселяется по другим различным причинам (например, в целях воссоединения с семьей) и так далее. В целом «мигрантами» названы те, кто имеет в своей биографии или биографии семьи опыт переезда, сопровождавший сменой места жительства. Даже если сам человек родился уже на Кольском полуострове, в его памяти сохранились воспоминания о переезде на Север его родителей или их старших родственников.

Как рассказала Олеся Сулейманова, представляя книгу широкой публике на последних Гладинских чтениях, работа шла с 2009 года. В течение этих лет был собран целый комплекс источников: как полевых, так и ранее опубликованных или архивных.

- Исходя из названия книги понятно, что исследование было посвящено вещевому поведению городских жителей Кольского Севера в контексте миграционных процессов. Интерес к этой теме обусловлен историко-демографическими и этнокультурными движениями в регионе, который активно заселялся в XX веке в процессе урбанизации и научно-промышленного освоения. Переселенцы приезжали сюда как добровольно, так и принудительно. В результате среди городского населения представлено как коренное население, так и мигранты разных поколений: переселенцы, их дети и внуки.

Хочу отметить, что основную базу исследования составили тексты – собрано 75 интервью с представителями мигрантов разных городов Мурманской области. Чем уникальна эта книга? Здесь миграционный процесс рассмотрен глазами самих переселенцев: рассматривается их материально-бытовая адаптация, повседневная жизнь, какие вещи при переезде забирали с собой и чем при этом руководствовались, как вещи изменяли свой смысл в связи с переездом.

Автор книги, рассказывая о работе, упоминает классификацию. Например, распределение вещей по категориям: бытовые, реликвии, а также памятные или мемориальные. В чем разница?

- Когда мы брали интервью, оказалось, что люди выделяют из семейного фонда уникальные вещи, которые бережно передают из поколения в поколения. Семейная реликвия – это высоко символическая вещь, бытовые имеют только утилитарное назначение, а о памятных говорят: не знаем, ценность или нет, но храним.

В ходе исследования выяснилось, что статус семейных вещей в период переезда может быть очень изменчив, потому что именно он актуализирует смысл вещей. Если предмет воспринимался семьей чисто утилитарно, то впоследствии, после переезда, он превращался в реликвию. Например, этнические мигранты перевозят с собой одежду или посуду для национальных блюд, и на новом месте все это перестает быть обыденным, повседневным, а становится бережно хранимыми экспонатами, которые символизируют память о родине. Есть и индивидуальные памятные вещи, связанные с конкретной биографией, с воспоминаниями одного лишь члена семьи…

Вынужденные переселенцы – одна из категорий жителей Кольского полуострова, рассмотренных в книге. Она подразделяется на спецпереселенцев и коренное население, которых с 1930 по 1960-е годы переселяли с традиционных мест проживания в города и поселки, на оседлую жизнь.

Обстоятельства переезда спецпереселенцев были чрезвычайно экстремальными, у людей не всегда была возможность собрать какие-либо вещи, большая часть имущества изымалось. В книге приведен воспроизведенный образец акта изъятия, который сохранился в одной из семей в 1929 году после раскулачивания – на нем хорошо видно, что кроме дома у людей отобрали все, вплоть до женских платков.

Спецпереселенцы зачастую узнавали о своем переезде буквально в последний момент и не успевали подготовиться, порой оставались лишь те вещи, что в момент высылки были надеты на них. В памяти членов семей спецпереселенцев сохранились воспоминания о том, как осуществлялась подготовка к выселению, а также некоторые подробности сбора и транспортировки их имущества.

«Когда нас выселяли в 31-м году, никаких предупреждений не было. Пришли за нами поздним вечером, а ехали мы ночью на лошадях. Вещи с собой забрали, а потом оставили их на сохранении у хорошо знакомых во Пскове, в Бутырках – такой там район был. Еще была у нас возможность взять с собой часть вещей, но мы уехали просто так, не зная, куда и зачем. На телегу мама положила перину, чтобы детям было удобнее сидеть, на перину положила узлы с одеждой и посудой. Пришел главный уполномоченный, стал шарить по углам повозки, не взяли ли лишних вещей. Увидел перину, схватил ее за угол, выдернул, малые дети посыпались в другую сторону. Соседи наблюдали и плакали. Милосердия от власти ожидать не приходилось. Подходить к повозке никому не разрешали.

Сначала перевезли нас в какой-то чужой дом в нашем же селе, только в другом конце, за речкою, тоже люди уже были высланы. Мы прожили там недели две или три, потом пригнали нам лошадей, подводу, погрузили нас, а одеть-обуть нам нечего было, и повезли».

«Много брать не разрешали. Взяли самое необходимое, с чем можно справиться собственными силами: носильные вещи, подушки, самовар, духовой утюг. И еще тайком, чтобы не отобрали, удалось спрятать в тряпье головку от ножной швейной машины «Зингер». Стол с приводом и чугунной станиной завернули во что-то и закопали в сарае с глаз долой, чтобы не хватались жадные до чужого, увидев станок без головки…»

В рассказах некоторых информантов упоминалось, что спустя определенное время какие-то вещи возвращались в семью. Возвратившиеся к своим владельцам вещи могли наделяться новыми смыслами. Соответственно изменялся и их статус. Некоторые из категории бытовых вещей переходили в разряд семейных реликвий. Однако чаще всего семьи навсегда расставались со своим домом и имуществом. Одновременно они лишались и части семейной памяти.

«Из семейных реликвий у нас дома хранится только фарфоровая чашка, которую спрятали в земле в период раскулачивания. Дата на ней означает 1874 год, она уже отбита во многих местах, ею не пользуются. Значит она, наверное, силу духа семьи, способность противостоять испытаниям…»

В Мурманской области есть совершенно отдельная категория переселенцев: коренное население, которое в середине XX века из-за политики укрупнения хозяйств вынуждали покидать традиционные места проживания. Все это привело к исчезновению традиционных саамских погостов – людей перевозили в близлежащие населенные пункты области, где они постепенно ассимилировались и теряли традиционные формы хозяйствования, ремесла, культуру. Однако потомки переселенных саамов до сих пор сохраняют глубокую эмоциональную связь с утраченными местами, посещают родину предков.

А в момент переезда некоторые семьи переселенцев жили настолько бедно и скромно, что перевозить особо было нечего.

«Мы относились как раз к очень бедной семье. Бедность была связана с отсутствием мужчин в семье. Никакой мебели. Самодельные столы были. Была печка и висел набельник – посудник рукотворный, вручную сделанный… Сами мастера-саамы делали. Потом стояла у мамы, не знаю, откуда она этот шкаф взяла, может, отдал кто-то, шкафчик стоял, куда посуда складывалась. Кровати чаще всего типа лежаночек были. Сами мужички из досок рубили. Но были и железные кровати односпалки. У нас была одна железная и типа топчана что-то было. У окна стол, печка, тут в углу рукомойник – руки помыть. Было и ведро, куда сливалась вода. Что-то типа вешалки было прибито прямо на кухне. Вот такая обстановка. Ни скатертей, ничего не было. Спали на полу на шкурах…»

Олеся Сулейманова пишет: «Протекание различных по своему характеру миграционных процессов на Кольском Севере в XX – начале XXI века определило специфику состава его населения. Помимо коренного и старожильческого населения, подавляющее большинство жителей это мигранты разных поколений (сами переселенцы и их потомки). На сегодняшний день Мурманская область относится к числу наиболее урбанизированных регионов России — 92,2% населения проживает в городской местности, 7,8% — в сельской. Большинство населения проживает в малых индустриальных городах, которые строились в основном в советский период в процессе научно-промышленного освоения края. Общими усилиями «первых строителей» возводилась инфраструктура молодых арктических городов и складывалась региональная культура». Эта культура была создана и руками тех, кто добровольно или по семейным обстоятельствам перебрался в Заполярье – к родственникам, на заработки, по комсомольской путевке, по распределению вуза или как член семьи военнослужащего. В книги интересно рассказано и о вещевых сборах вынужденных этнических мигрантах, тех, кто, бросив все в огне межнациональных конфликтов 90-х, переехал на спокойный Север к родным или друзьям.

«…Упакованы вещи, отправлен контейнер, последняя ночь в комнате соседей по ленинградской коммуналке. Поезд до Мурманска или МурмАнска... Нас встретили на вокзале. На военном «ГАЗике» еще около часа пути. Прибыли. Двухэтажное здание штаба воинской части, куда начШтаба полка был направлен отец. Его кабинет, телефоны, офицеры, матросы, суматоха, вещи, я, мама, сестра. Вновь переезд, минут пять. Один из офицеров, который еще только ждал приезда семьи, уступил свою комнату в трехкомнатной квартире-коммуналке. Дом, в котором предполагалась наша квартира, уже был под крышей, соседний достраивался…»

«Мама приехала вслед за своей сестрой, так как сестре с мужем предложили работу в городе Мурманске. И они приехали сюда работать… Муж у меня занимался физикой — всякие ближние слои атмосферы его интересовали, полярные сияния... Получил сюда распределение. И я вместе с ним сюда переехала, закончив институт».

«Я всегда сначала перевозила кровать. Кровать - это в первую очередь! Надо же на чем-то спать. Тем более, на ней можно не просто спать, но и посидеть. Вот в моем понимании, если есть кровать, то это уже считай, что половина мебели у тебя есть»…

Ученые приводят любопытный вывод – кроме бытовых вещей или реликвий в семьях существует и такая категория, как «любимые». Люди называют так предметы, к которым испытывают особую эмоциональную привязанность: «мое любимое кресло», «моя любимая картина». Нередки случаи, когда любимые вещи родственников после их смерти становятся семейными реликвиями, которые потомки хранят и передают из поколения в поколение.

«Постоянно в нашей семье возникают споры по поводу разных вещей. Я иногда хочу что-то взять из кладовки, например. Но сразу же появляется мама или бабушка, и начинают смотреть, не взял ли я чего ценного из их барахла. Для них все старые в этой кладовке имеет какую-то ценность, а вот лично для меня... я нашел бы им какое-нибудь применение, а они берегут их для какого-то непонятного особого случая».

«Поскольку наша семья православная, у нас, конечно же, дома хранятся самые разные иконы. Крестики тоже храним. Причем у нас в семье сохранились даже крестики моих бабушек. Мама мне показывала их и говорила, что их надо сохранить. Выбрасывать ни в коем случае нельзя! И также некоторые иконы тоже достались нам от бабушки. Бабушка их еще из деревни перевезла сюда».

В разделе, посвященном обустройстве быта «новых горожан», автор приводит множество исторических и культурологических данных о начале заселения Хибин приезжими. Тут, например, можно обнаружить письмо И.П. Петрова, которого родители – геологи-первопроходцы, – привезли в Хибины четырехлетним: он является первым ребенком Хибиногорска! Здесь рассказано не только о перевезенных предметах, но и о том, как северяне осваивали жилье, какие приобретали бытовые привычки, какой была торговля в молодых северных городах и о том, какую роль вообще играют вещи в процессе адаптации человека на новом месте. «Они помогают переселенцам чувствовать себя «защищенными» как в материальном, так и в психологическом плане (позволяют меньше скучать по малой родине и близким людям), а в определенных случаях и воспроизводить этническую, локальную идентичность», – пишет Олеся Сулейманова. И подчеркивает: поскольку большинство вынужденных мигрантов при переезде потеряли значительную часть нажитого имущества, то для них ценность вещей, которые удалось сохранить и перевезти с собой на новое место жительства, многократно возрастала. Вещи помогали не только удовлетворять материально-бытовые потребности, но и сохранять память о прежней жизни, выступали в роли «стабилизатора», помогая приспособиться к новым условиям.

Исследовательница непростых вещей и их историй рассказывает, как практически шла работа:

- На сегодняшний день антропологический подход к истории, когда в центр внимания ставится человек, приобретает все большую популярность. Как правило, для социального антрополога основные методы сбора данных – это включенное наблюдение и полуформализованные интервью (беседы). Жизненный путь и опыт каждого индивида уникален. И поэтому нестандартизированный вопросник используется как некий путеводитель, который позволяет вести беседу в нужном направлении, варьировать формулировку вопросов, получать более глубокие и разнообразные сведения. Информация, содержащаяся в памяти людей, существенно отличается от тех сведений, которые обычно отражены в письменных источниках. Индивид, как очевидец определенных событий, может рассказать о том, что мы не сможем обнаружить в документах.

Так, при подготовке книги помимо архивных и опубликованных источников использовался полевой материал, собранный в городах Мурманской области с 2009 по 2019 годы. На вопросы отвечали северяне 1931‒1997 годов рождения: как представители коренного населения (переселенные группы саамов), так и прибывшие на Кольский Север из других областей России и стран бывшего СССР. Среди последних большинство составляют представители этнических мигрантов. Это были переселенцы разных исторических периодов, поколений и категорий – в связи с этими переменными характеристиками выстраивались многообразные сюжеты переездов.

Для сбора эмпирического материала при поиске информантов в основном использовался метод «снежного кома». Особенно этот метод пригодился, когда беседы проводились с этническими мигрантами. Наладив контакт и доверительные отношения с одним человеком, впоследствии удавалось взять интервью и у членов его семьи, коллег и друзей, а те, в свою очередь, направляли к своим знакомым. От исследователя при проведении подобных бесед требуются особые умения, которые заключаются в том, чтобы узнать нужную информацию, не навязывая собственных взглядов, не обнаруживая личных оценок, поддерживая разговор.

Не могу сказать, что в ходе работы я столкнулась с какими-то непреодолимыми сложностями. Мне везло на отзывчивых людей! Как исследователю, было очень интересно работать в рамках этой данной темы, общаться с людьми, с нашими северянами. Вспоминается один случай. Как-то я прогуливалась по улице, а навстречу мне шла приветливая женщина, она гуляла с собакой, и, проходя мимо, похвалила мои туфли. Я поблагодарила за комплимент, и у нас завязался разговор. Эта милая женщина начала вспоминать советские годы и рассказывать о том, как она приобретала вещи в то время. Например, сетовала на то, что тогда можно было приобрести хорошую качественную обувь и одежду, а сейчас везде только дешевые китайские вещи. Так у меня появилась еще одна информантка, которая переехала на Кольский Север в 60-е годы из Псковской области. В итоге мы проговорили больше часа, и поскольку диктофон всегда со мной, мне удалось записать интересное интервью о процессе переезда на Север и обустройстве на новом месте.

Были и такие случаи, когда я сама подходила на улице к пожилым людям, которые сидели летом на лавочке, возле своих подъездов, и брала у них интервью. Обычно я начинала с вопроса о том, откуда они родом – все, с кем я знакомилась на улице, были приезжими, в основном те, кто в советский период переезжали на Кольский Север из сельской местности за «длинным» рублем и лучшей жизнью, некоторых из них манила «романтика» севера.

Однажды я даже взяла интервью в поезде. Возвращаясь из отпуска, я ехала в купе с мурманчанкой. В купе кроме нас никого не было, что создало обстановку для спокойной беседы. Эта женщина переехала на север в 50-е годы и рассказала много интересного о повседневной жизни того периода. То есть исследователь использует любую возможность получить материал. Обычно после интервью люди охотно делятся контактами своих знакомых или родных, которые также в свое время переехали на север, так и расширяется список информантов.

Пожилые люди легко шли на контакт и всегда благодарили за проявленный к ним интерес. Им было приятно, что их биографией и жизненными историями интересуются. И в этом отношении работать с людьми старшего поколения мне было проще. Они с удовольствием рассказывали о советском прошлом, о том, как они переезжали на север, почему решились на переезд, как обустраивались на новом месте. Такие спонтанные интервью всегда оказывались очень интересными и оставляли приятные воспоминания. Вообще, у нас на севере живут очень добрые и отзывчивые люди! Но нужно знать, как подойти к незнакомому человеку, с чего начать разговор, чтобы у него появилось желание продолжить беседу.

Сегодня многие привыкли к наличию различных технических средств, и даже имеется возможность записать интервью прямо на диктофон мобильного телефона. Когда я только начинала собирать интервью, многие неоднозначно реагировали на наличие диктофона. Но когда объясняешь информантам, что фамилии не будут указаны или обещаешь прислать на ознакомление интервью и согласовать текст, все вопросы снимаются. Как показывает опыт, неловкость из-за наличия диктофона люди испытывают буквально несколько минут, а потом просто забывают про него.

Интервью дали богатую информацию о бытовой стороне жизни северян в разные периоды времени. Люди охотно рассказывали о первом купленном в семье телевизоре, о том с какими трудностями пришлось столкнуться при переезде… По ходу беседы всплывало многих интересных фактов, и некоторые интервью затягивались на несколько часов.

Собранные интервью являются уникальным материалом, который помогает пролить свет на повседневно-бытовые аспекты жизни северян. Однако свойство человеческой памяти таково, что в ходе повествований могут искажаться некоторые события, даты. Впрочем, ценность воспоминаний не в том, чтобы с точностью реконструировать какие-то исторические события, а чтобы воссоздать личный опыт и передать особый эмоциональный фон. Например, рассказы, которые касались темы принудительного переселения, были очень эмоциональными, людям вновь приходилось вспоминать и переживать те события. Но именно такие личные беседы с очевидцами событий помогают глубже погрузиться в материал.

Хочу также отметить, что женщины с большей охотой соглашались на интервью и разговаривали на тему быта и вещей. Среди моих информантов были и мужчины, которые занимались коллекционированием монет и различных предметов, поэтому тема вещей им была также интересна.

Олеся Сулейманова подчеркивает, что материально-вещная среда является одним из элементов, с помощью которого возможно сохранение культурной памяти семьи, а истории переездов включают рассказы о миграции вещей. И именно те вещи, которые удалось сохранить в результате переездов, приобретают статус семейной реликвии. Переселенцы забирали на память те предметы, с которыми были связаны эмоционально, чаще всего сделанные руками близких. Также в семьях с сожалением рассказывают о вещах из родового дома, которые не смогли сохранить, но помнят о них, и эта память передается посредством семейных преданий. Однако молодежь склонна обвинять представителей старшего поколения в накопительстве ненужных вещей, хлама.

- Некоторые из числа наших информантов, преимущественно пожилого возраста, переживали, что дети или внуки не смогут по достоинству оценить те вещи, которые для них дороги, и они не сохранятся в семье. Несколько человек выразили желание передать семейные ценности в музей.

Книга «Мигранты и вещи» дополнена многочисленными фотографиями, копиями документов из частных и государственных архивов. Она будет интересна антропологам, этнографам, историкам и краеведам, культурологам и педагогам, музейным работникам и широкому кругу круга читателей, которым интересна история и культура Крайнего Севера России.